Острая проблема
За тысячу километров друг от друга, в Красноярском крае и Белоруссии, произошли эти две вроде бы не связанные между собой трагедии. У юной сибирячки Ольги П. обожжены щеки кислотой, а у ее белорусском сверстницы Наташи А. лицо обезображено бритвой. В больницах, куда привезли девушек, оба происшествия зарегистрированы как несчастные случаи. Но, увы, случайности тут нет. К трагическому финалу привела одна и та же причина.
…Мать Ольги заподозрила неладное еще несколько месяцев назад. Достаток в семье скромный: отца нет, сама работает лаборанткой на химическом заводе, дочь учится в техникуме. Хочешь не хочешь, а приходится вести деньгам строгий счет, а тут вдруг то одна модная обновка появляется на дочери, то другая. Французская косметика, арабские духи, итальянские туфли. Объяснения простые: подруга дала поносить, попользоваться. Кто их знает, этих современных девчонок, как это у них принято. Но вот однажды в выходной день, застилая за наскоро позавтракавшей и убежавшей дочерью постель, мать нашла под матрацем деньги, да не десятку — тысячу шестьсот рублей. Ольга придумать ничего не смогла, а может, и голову ломать не стала: да, она ходит в общежитие к специалистам, монтирующим оборудование нового комбината, и оценивает свои ласки недешево. Надоело считать копейки, пусть молодость и красота, пока не отцвели, приносят доход.
— Я же не ворую, — сказала она оцепеневшей матери, — и, между прочим, за то, чем я зарабатываю, не судят.
Да, по нашим законам за это не судят. Но мать сама вынесла дочери приговор и сама исполнила его, попав после этого в психиатрическую больницу…
Мужчины не менее загадочны, чем женщины, и также бывают непредсказуемыми их реакции на те или иные обстоятельства. Например, мужчина стрелец начальник стремится ко всему относиться философски, особенно к собственным неудачам, или плохой работе подчиненных. Имея склонность пускать работу на самотек, стрельцы и другим позволяют порой расслабиться, даже если и начальствуют над ними.
Сам свершил свой суд над девятнадцатилетней невестой и минский строитель Олег Николаев. Он заметил, что Наташа стала уклоняться от свиданий. Первая мысль — о неверности.
Он проследил за ней, вошел следом в подъезд. Спрятавшись этажом выше, видел, как звонили в ту же дверь мужчины, говорили: «С зеленым приветом». Их впускали, дверь захлопывалась. Олег отважился и повторил подслушанное. А дальше началось нереальное. «Новенький? Кто прислал? Цену знаешь?» Потом перепуганные, полуодетые люди, крики, шум, какой-то громила с бритвой в руках. Олег, недавний солдат, вывернул ему руку и этой самой бритвой невесту — по лицу…
Подобные сюжеты отражены и в милицейских протоколах. Совсем недавно держал в руках уголовное дело жительницы Казани Л. Дуравиной, осужденной за содержание притона. Заведение это посещала постоянная клиентура — техническая и творческая интеллигенция города. И «девочки» — не какие-то там неучи, среди них — и инженеры, и студентки. Они и сегодня продолжают работать, учиться: у органов правосудия, как ни нелепо это звучит, претензий к ним нет — наказание за торговлю телом не предусмотрено в уголовном законе.
А нужно ли предусматривать? Мнения тут самые различные, полярно противоположные. Противники считают: введя уголовную ответственность за проституцию, мы легко можем наломать дров: проститутку — под суд, а клиента, как быть с ним? В свидетели, и только? И еще сомнение: а где та грань, которая переводит, скажем, флирт с дорогим ужином в ресторане в продажную любовь — дозволенное в недозволенное, непреступное в преступное? Границы, дескать, здесь размыты…
Отмахнуться от этих сомнений нельзя. И все-таки… Давайте разберемся: что же такое проституция в нашей стране — отдельные случаи или явление? И опять-таки — достаточно ли тут общественного осуждения, или нужен ограждающий от нее закон?
Лично я задумался об этом впервые, попав на пляж сочинской гостиницы «Жемчужина». Университетский приятель — работник «Интуриста», пригласивший меня туда, стал моим своеобразным гидом:
— Видишь вон того? Ему бы идолище поганое играть в детском театре. А посмотри, какие девушки с ним — как принцессы из «Тысячи и одной ночи». Нет, это не дочери. Он ими торгует…
Все вроде бы, как на обычном пляже. Люди улыбались, знакомились. Дело только в том, что при знакомстве называлось без стеснения — кто сколько стоит. Происходил бесстыдный торг…
Загляните в картотеки практически любого райотдела милиции и обнаружите сотни карточек с красной чертой. Именно такой чертой, как правило, обозначают эту категорию — по аналогии, что ли, с красными фонарями публичных домов? Зачем же эти «особые отметины», если нет возможности привлечь к уголовной ответственности? Да затем, что проститутки всегда неотделимы от преступного мира — картежников, мошенников, воров. Ради них идут на преступление, с ними же проматывают добытое.
В столице, понятно, «ставки» повышенные, вот и вьются проститутки стаями возле гостиниц. Целыми автобусами увозят их отсюда после облав. Увезут, пожурят за нарушение гостиничного режима и отпустят чуть ли не с извинениями…
Допустим, Москва не типична. Но и в маленьком далеком Братске гостиницу «Тайга», где живут иностранные специалисты милиция берет к полуночи в настоящее кольцо. Я видел, как его пытаются прорвать юные, но опытные братчанки. И здесь, как и в крупных городах, они действуют нагло, открыто, вызывающе. А милиция пасует: что с ними сделаешь? Лишь одну из девиц, таранивших в Братске гостиницу, удалось задержать, и ту — за хулиганство. Закон бессилен, а значит, и общество не защищено…
Так что же, и в самом деле оставлять эту открытую язву общества и дальше без лечения? Делать вид, что ее нет? Готов поспорить с теми, кто ведет разговор о трудностях доказательства самого факта проституции, равно как и с теми, кто ссылается на то, что у милиции и так, мол, дел хватает. Сошлюсь на мнение работника красноярской милиции В. Кузнецова. Он считает, что введение наказания за торговлю телом основательно поможет правоохранительным органам. Ведь сегодня проститутки — питательная среда преступников. И все равно их стараются изолировать, только приходится привлекать их по другим статьям, ловить на чем-то другом. Так не честнее ли будет наказывать их строго по закону? Что же касается стороны юридической, то так ли уж невозможно доказать, что речь идет не о случайном эпизоде с ужином в ресторане, а о промысле.
Кстати, многие, видно, уже забыли: в свое время в нашем Советском государстве была статья закона, карающая за проституцию, велась результативная борьба с этим явлением. Мы исключили ее из Уголовного кодекса в те годы, когда появилось поветрие лакировать действительность, делать вид, что негативные социальные явления у нас изжиты, лишены социальной базы. Откуда, дескать, ей быть, если у нас нет имущественного неравенства? Но мы поторопились праздновать социальную победу над любителями красиво пожить за чужой счет.
В обстановке смещения нравственных критериев иная девушка чтобы «выглядеть не хуже» подруги, шла на заработки на панель. И ее там ждали. Ведь наряду с другими атрибутами «красивой жизни» возникла нужда и в продажной любви…
Уверенн, что по ней ударят многие меры, принятые в последнее время, чтобы оздоровить общество. Борьба со взятками, хищениями, разгром преступных корпорации сократит безусловно, и спрос на продажные ласки. Ведь оплачиваются-то они доходами далеко не трудовыми.
Многое отрегулирует и сама наша выздоравливающая экономика. У человека, желающего честно заработать побольше, появляются нынче все более и более широкие возможности Значит, есть надежда, что именно трудом добытый, так сказать легальный достаток вновь станет единственно престижным.
К тому же, есть надежда, что более современным и реалистичным, лишенным ханжества станет наконец половое воспитание нашего юношества. Похоже, что в развитии проституции определенную роль сыграла и двуличная проповедь давно устаревшей фарисейской морали, и бесконечные запреты. Не случайно проституцией сейчас активно грешат и совсем юные…
И все-таки времени ждать, пока сработают все другие меры — воспитательные, экономические, у нас уже нет. И одна из причин, заставляющая нас не медлить, — медицинская. Разгорается мировой пожар СПИДа, одними из главных распространителем которого являются проститутки. Вспоминаю настоящую эпидемию сифилиса в Красноярском крае в конце семидесятых годов. По мнению многих специалистов, эту вспышку ухитрились вызвать десяток проституток, приехавших «в гости» к условно освобожденным. СПИД — опасность куда более страшная, ведь исход ее один — смерть. Право, становится страшно смотреть, как разгорается этот всепожирающий огонь. Недавно «Литературка» привела факт из западных газет: в Кении проверено на СПИД свыше ста проституток. Результат: около 80 процентов положительных реакций. Как говорится, читайте, делайте выводы…
Но проститутки растлевают и заражают не только физически — они представляют острую опасность и для духовного здоровья общества. Ныне это уже не та дореволюционная жертва общественного несовершенства, «падшая сестра», которую поднимали на пьедестал мученицы великие русские писатели-гуманисты. Современная проститутка считает, что ей самой впору сострадать нам — со скромной нашей зарплатой, долгами, постоянным взвешиванием желаний и возможностей. Она искренне презирает нас. Ее нарядам, безделью, ресторанно-бездумной жизни и впрямь завидуют иные девчонки.
Тлетворное влияние проституции распространяется с быстротой эпидемии, а мы всё спорим пришла ли пора считать ее преступлением и как отличить проститутку-профессионалку от непроститутки. Не пора ли от дискуссии к делу переходить? Правда, буквально на днях забрезжила надежда — пришла весть: введена (пока только в РСФСР) административная ответственность за проституцию: предупреждение или штраф до ста рублей, а повторно (в течение года) — до двухсот рублей. Это можно принять лишь как первый робкий шаг, однако эффективных результатов от этой административной меры ждать не приходится. Не говорю уж о таком более чем деликатном наказании, как предупреждение. Да и разве уймешь обнаглевших представительниц «второй древнейшей» сторублевым штрафом? С их-то доходами! Не так давно у двух московских проституток, замешанных в валютных операциях, одних только облигаций конфисковали почти на полмиллиона! Да что им эта сторублевка — как булавочный укол матерой слонихе… Думается, только формулировка закона, четко припечатывающая бесстыдное ремесло, как это было в прежние годы, поможет вернуть все на свои места.
Разумеется, я не за то, чтобы за проституцию давать большие сроки. Так и оступившуюся девчушку недолго «законопатить» на годы, перекрыв ей путь в чистую жизнь. Но уже само причисление проституции к преступным деяниям, уголовная ответственность за нее сделают и год, и даже месяц тюрьмы горьким наказанием. Важен сам факт не только общественной, но и правовой квалификации проституции как преступления— и против нравственности, и против закона.
Мы взялись за очищение нашего общества от всяческой скверны — от жадных рук, к которым прилипают нетрудовые доходы, от пьянства и алкоголизма, от наркомании и связанных с ней бед. В этот постыдный ряд закономерно поставить проституцию, которая, увы, при бездействии закона перестала быть случайностью, стала явлением, которому, конечно же, не может быть места в нашей жизни.
М. Гуртовой.
Газета «Труд»
31 июля 1987 года