Львовское метро: миф или реальность?
ПДРС публикует сенсационный материал — интервью с женщиной, которая во времена гитлеровской оккупации занималась строительством легендарно-зловещего Львовского метрополитена!
От автора. Исследовать архивы в Украине сейчас — дело хлопотное. Ющенковская охранка не позволяет работать с теми документами, что при публикации могут стать угрозой режиму оранжеворубашечников. А что касается темы «Львивського мэтрополытэну», над которой я работаю уже не один год, то мы располагаем только отрывочными сведениями, которые нужно систематизировать и согласовать между собой.
Но мне улыбнулась удача. В списках жителей Львова, освобождённых в 44-м году, напротив фамилии Ивановой С. А. стояла скромная приписка — «тоннелепроходчица». Это было косвенное доказательство того, что во Львове строился метрополитен. Потом мне повезло вдвойне — я нашел Семениду Андроновну, живущую ныне в Свердловске, в добром здравии и при светлом уме — несмотря на преклонный возраст и те трудности, которые ей пришлось испытать на свом веку.
Вашему вниманию предлагается мое интервью с ней.
— Семенида Андроновна, расскажите немного о себе. Откуда вы родом, как оказались на Украине?
Родилась я в семье кузнеца Андрона Ермолаева в 1913 году под Курском. Семья была большой и дружной — отец имел семеро детей, я была четвертой. Гражданскую войну отец встретил как конник армии Буденного, после нее приехал домой и открыл первую на селе партийную ячейку.
В 1932-м году мы, наслышаны о рекордных урожаях на Украине, переселились туда, в восточные районы Полтавской области. Все оказалось действительно так — пшеница ростом с человека, кукуруза еще выше, а подсолнухи… Благодать, в общем. Там мы и…
— Извините, вы сказали — в 32-м. А как же Голодомор?
Да не было никакого хохлодомора, это все бендеровские сказки! Урожаи там всегда были огромнейшими, а в начале 30-х годов благодаря колхозам урожаи настолько увеличились, что мы даже стали продавать зерно за границу, да ещё за валюту! И когда я слышу бредни про голод, то всегда мне вспоминаются колхозные амбары, которые ломились от урожая, и красноармейцев, которые их охраняли…
— А от кого охраняли?
От вредителей полевых, крыс там, довгоносиков. Ну, и от куркулей, конечно. Были тогда такие… В колхоз не вступали. Вот и есть нечего им было. Поэтому они воровали, даже на склады вооруженные набеги делали… А их дети сейчас и рассказывают околесицу про хохломор.
…Где-то в 35-м году я познакомилась со своим будущим мужем — младшим лейтенантом Ивановом Василием Кузьмичем. Он в нашем селе работал в призывном отделе. Вот на танцах мы с ним и познакомились. Через год и поженились. Нас потом в Киев перевели, где мы жили вплоть до 39-го года.
— А что тогда случилось?
Ну как что? Польша на Германию напала! Вот Красная армия и пошла освобождать Галичину и Волынь от поляков. В общем, в конце сентября прислал мне муж телеграмму — приезжай, мол, ко мне во Львов! Купила я билет на бронепоезд и приехала, только с одним чемоданом — вещей-то у военных всегда самая малость.
И такое очучение было, что в другой мир попала — настолько красивый город! Чистый, опрятный, аккуратный, везде красные флаги, народ радуется, что их освободили… Мы идем от вокзала, а Васечка всё приговаривает: вот, посмотри, Сёмочка, что русские люди строили в старину, и это все теперь — наше, советское… Эх, касатики, хорошее-то время было!.. А я вот лет пять назад была на могиле мужа под Львовом — он там и похоронен, пал при обороне города — и не могла понять, что с городом случилось. Засрали его бендеровцы, молодой человек, вы уж извините, но другого слова не найду. Ветшает город, мусора много, воды нет, трамваи не ходят, но зато Бендера и Шухевич вместе с этим чеченцем (Дудаевым — Э.Р.) на каждом шагу.
Ну так вот. Поселились мы в старинном красивом доме в квартире бывшего польского пана. Паны так быстро убегали от нашей армии-освободительницы, что квартиры даже не запирали, вещей даже с собой не брали — нас поселили в квартире, где и мебель стояла, и одежда прежних владельцев… И все такое красивое, старинное…
— А население как к освободителям относилось?
Очень хорошо. Жаль, русского языка многие не знали, они говорили на таком смешном польском диалекте. И всех нас называли «панамы» и «панянкамы». Пока не дошло, что не паны мы, а товарищи, друзья ихние. А так — дружелюбные, как и все русские. Были, конечно, бендеровцы, но те все тихо делали — днём улыбается, а ночью топорами они русских рубили. И шпионили для Гитлера… Но наша милиция их к весне 41-го переловила.
У меня было оконченное среднее образование, и Вася договорился, что меня возьмут в школу учительницей русского языка. Мне очень понравились дети — все такие любопытные, схватывали русский на лету. Видно, русская кровь им помогла заговорить на русском после стольких лет оккупации…
Но всего-то года полтора нам довелось насладиться мирной жизнью. 22-го июня война началась. Вася ушел Львов защищать, а бендеровцы — тут как тут. Говорят, они еще до войны под Львов просачивались, рыли бункеры, готовились в спину нашим войскам ударить — это в их стиле. Так Василий Кузьмич и полег от рук эсэсовцев… А потом вступили во Львов «Нахтигаль» (дивизия СС «Нахтигаль», командир — оберштурмбанфюрер СС Р. Шухэвыч — Э.Р.) и «Роланд» (отдельная полицейская бригада «Роланд», командир — оберполицаймейстер Т. Чупрынка — Э.Р.), и начались массовые погромы и расстрелы евреев и армян. Меня же кто-то из соседей выдал полицаям, схватили меня и повезли на Цитадель — в центре Львова, возле Главпочтамта, есть гора с огромной крепостью. И немцы там устроили концлагерь «Шталаг-327». Вот нас там согнали, и, как купцы на базаре свиней, начали распределять на работы.
Казарма №3 концлагеря «Шталаг-327», декабрь 1941 г.
Эти женщины еще не знают, что им предстоит строить метро.
А в начале августа в лагерь приехал Шухевич. Подтянутый такой, худой, в черной униформе с буквами «SS» и жевтоблакытным флажком в петлицах. Ему за взятие Львова фюрер лично Железный крест вручил (по новейшим сведениями — сразу два креста! — Э.Р.), так он его носил на самом видном месте. И начал отбирать людей, как он говорил, для каменоломен. Попала туда и я.
Завезли нас в «Бригидкы» (тюрьма на ул. Городоцкой, бывший монастырь св. Бригиды — Э.Р.), выстроили в дворе, и пришли — Отто Вехтэр, губернатор Галиции, этот… Бизанц, комендант Львова, Шухевич, конечно же. И сказали нам, что будем мы метро строить, делать все, что прикажут, за непослушание — расстрел, за попытку бегства — расстрел, за все расстрел…
Потом мы узнали, что метро здесь еще австрийский кайзер начал строить, пятнадцать станций сделали, достаточно красивых, с лепниной, позолотой, говорят, лично для кайзера строилось оно, а не для людей рабочих. Поляки позже его законсервировали, и входы-выходы замаскировали, чтобы никто не лазил туда. Вот их советские войска своевременно не нашли. А зря — именно по этим тоннелям «Роланд» по Львов и попал, ударив в спину нашим заградотрядам… Один из выходов как раз в «Бригидках» находился, через него мы в тоннели и попадали.
Мы новую линию делали. Было очень трудно. Во-первых, весь Львов на болотах стоит, нужно было все делать очень быстро, иначе либо водой тебя затопит, либо плывун тебя накроет, то есть или работаешь на этих бендеровцев и погибнешь, либо все равно погибнешь, и тело твое даже не найдут.
Люди умирали от истощения. Их тела забетонировывали в стены обделки. Кормили нас прескверно — суп из брюквы и щавеля на обед, ужасная каша на завтрак, на ужин — стакан чая. Света дневного мы не видели — с самого утра и до вечера в тоннеле, ночь — в камере. Многих оставляли спать прямо в тоннелях, на сыром бетоне, привязывая их цепями с металлическими ошейниками к стенам.
Женский труд при строительстве метрополитена
бендеровцы использовали повсюду.
Меня поставили работать обделщицей. Лебедкой маленькой поднимали бетонные тюбинги, а я с подругами должна была этот тюбинг на место установить, потом все щели забетонировать и гидроизоляцией покрыть. Хуже было тем, которые копали штольни и штреки — на них там и грунт сыпался, и вода лилась… А как обвалится — все, искать не будут, а тело найдут — в бетон…
А я, видно, понравилась одному бендеровцу. Молодой такой мальчик был — они же гребли парней из сел, нормальных даже. Их «рэкруты» «хрэщэння» проходили — собственноручно должны были убить русского, сварить из него «борьщь» и съесть. После такого любой человек убийцей станет… А он мне незаметно то кусок хлеба сунет, то сала, то колбаски немного, шоколаду немного пару раз давал… Я это ела незаметно, а сама думала — ну погоди, сучёныш, придёт Красная Армия, припомню я тебе твои подачки… Видно, и выжила я только потому, что рассчитаться с ним хотела.
— А кто из высокопоставленных нелюдей строительством интересовался? Гитлер приезжал?
Нет, Гитлера не было. Немцы вообще сильно метром не интересовались, разве что СС, да и то все работы на Шухевича спихнули. В 42-м году к нам Бендера приезжал с инспекцией. Удручающее впечатление. Он маленького роста был — как карлик, метр ростом, только голова очень большая. И глаза были у него красные, и светились как будто. Он всюду с собой таскал свою жену — высокую худую блондинку-немку (мы называли ее «немецкая овчарка») и постоянно ее бил. У него была палка крепкая, бендеровцы такие называли «оцупком». Сами они носили палки покороче, но толстые, называли их «ципкамы». И вот этим оцупком он ее постоянно колошматил.
Помню, как-то раз Бендера инспектировал наш участок, и заметил девочку лет 17-ти. Она у нас шпалы укладала. Он приказал своей охране ее раздеть и привязать к рельсам. На глазах у всех нас он ее изнасиловал, встал и сказал на польском: «Ця москальска потолоч нэ заслужуе носыты в соби мое симья». И застрелил ее.
А потом… Фронт же ко Львову все приближался… К нам начали свозить пленных и пытать их. В тоннелях начали русских расстреливать. Работы по проходке сократились, потом их прекратили. В конце 43-го вообще перестали там что-то делать… Но эти пытки и казни… Это ужасно!!! (плачет — Э.Р.)
— А что было потом?
Потом? Всех, кто был слаб, расстреляли. Я еще держалась, и нас отправили рыть окопы и бетонировать ДОТы — готовили Львов к обороне. Тогда бесноватый Гитлер приказал все крупные города превращать в крепости. А когда наступление Красной Армии было, мы в тюрьме на ул. Гитлера находились. Нас бендеровцы уже во двор для расстрела вывели, но тут наш танк стену пробил, за ним пехота как хлынула… Освободили нас, отогрели, накормили… Потом лейтенант из Особого Отдела приходил, сведения переписывал…
— А что с метро дальше случилось?
Бендеровцы все входы взорвали. Вдобавок заминировали многие станции. Помню, в начале 50-х говорили, что расчистили один вход, даже в тоннели вошли, но там оказалось все затоплено, и все опять законсервировали. А дальше — я и сама не знаю. Я в 54-м познакомилась со своим новым мужем, переехала в Свердловск, где и прожила всю оставшуюся жизнь…
Львовский метрополитен. Интерьер станции А.Гитлера.
Ноябрь 1943-го года.
Напомню для пролетарских читателей, что Львовское Метро и по сей день является загадкой для большинства исследователей и историков.
Поэтому всех, кто имеет хоть какие-нибудь сведения о зловещем Львовском метро, переслать их в редакцию «Правды ПДРСа»
Эрвин Раттэнфэнгэров, исследователь из ГДР
Материал